Принято правительственное постановление, утвердившее стратегию долгосрочного развития Сибирского отделения Академии наук СССР, определившее организационные, экономические и социальные меры, призванные повысить эффективность его деятельности. О новом витке сибирской науки в беседе с нашим корреспондентом рассказывает председатель отделения, вице-президент АН СССР академик В. А. КОПТЮГ.

— Валентин Афанасьевич, когда Президиум Совета Министров СССР обсуждал проект постановления, вместе с заслуженными похвалами в адрес отделения раздавались и серьезные упреки. Вы не находите в этом противоречия!

— Нисколько. За прошедшие годы много сделано для развития научного потенциала Сибири, на востоке страны сформированы мощные интеллектуальные силы. В шести научных центрах отделения — Новосибирске, Томске, Красноярске, Иркутске, Улан-Удэ и Якутске — действуют 63 научно-исследовательские и конструкторско-технологические организации. В них работают 72 члена АН СССР, 800 докторов, более 5 тысяч кандидатов наук, а всего — 11 тысяч научных сотрудников. Фундаментальные открытия, множество технических и технологических решений мирового уровня, 600 крупных прикладных разработок только в нынешней пятилетке — есть чем гордиться. Вместе с тем ни правительство страны, ни правительство Российской Федерации, ни мы сами не удовлетворены положением дел — наука могла бы значительно активнее влиять на развитие производительных сил, социально-экономическое развитие областей, краев и автономных республик Сибири. Именно эта задача была в центре внимания комиссии, прорабатывавшей концепцию долгосрочного развития отделения. В ее работе участвовали специалисты союзных Академии наук, Гособразования, ГКНТ, Госплана и Совета Министров РСФСР.

— Итак, одна из стратегических задач ясна — сократить безмерно долгую у нас цепочку «наука — опытная проверка — производство». Как минимум лет тридцать пытаемся это сделать, увы, без ощутимых успехов. Какие же «тактические новинки» предлагаются на этот раз!

— Ну, раз уж мы оглянулись в прошлое, напомню: повысить эффективность работы ученых мешала, да и поныне мешает застывшая, малоподвижная структура институтов. Вот почему одним из важных резервов мы считаем повышение самостоятельности и ответственности научных коллективов с помощью дополнительного конкурсного финансирования в сочетании с гибкой централизованной системой интегрированного использования этих коллективов в разной комбинации. Так, например, для решения крупных междисциплинарных проблем мы уже начали использовать структурированные программы фундаментальных и прикладных исследований отделения, сопряженные с программами Академии наук СССР и государственными научно-техническими программами. В случае оперативных, краткосрочных задач — допустим, нужно довести новую разработку до уровня, удовлетворяющего промышленность, или провести экспертизу крупного проекта — весьма эффективным оказалось создание временных целевых межинститутских коллективов, участники которых поощряются после завершения работы. При наличии базового госбюджетного финансирования эти две формы позволяют сочетать рост самостоятельности всех научно-исследовательских и конструкторско-технологических звеньев отделения с эффективным централизованным управлением.

— Если я верно понял, вы хотите убить сразу двух зайцев — максимально раскрепостив творчество исследователей, направить его все-таки не в заоблачные выси, а на решение проблем региона!

— Вот именно. Ведь каждого ученого обуревает стремление к самовыражению, к «добыванию» нового знания. Это двигатель фундаментальных исследований, составляющих основу науки. Но в то же время у него есть долг перед страной. Интересы одаренной интеллектуальной личности и общества не всегда совпадают, и найти тут оптимальное сочетание вообще непросто, а в рамках нашей отставшей от жизни системы управления наукой — тем более. Мы ищем новые, эффективные формы, но не все в нашей власти. Вот почему мы попросили правительство дать отделению право преобразовывать крупные многопрофильные институты в объединенные научно-исследовательские, состоящие из тематически более однородных учреждений. Они обретут юридическую самостоятельность, хотя и сохранят общие службы управления. Этот путь мы считаем перспективным для развития институтов наших сложившихся научных центров.

— Но ведь самое слабое в цепочке — именно среднее звено. Вот типичная ситуация — научный результат отличный, но до внедрения дело так и не доходит: предприятию подавай отработанную технологию, вылизанную конструкцию. А где их отрабатывать — в институтской лаборатории, что ли!

— Увы, слабость конструкторской и опытно-технологической базы — ахиллесова пята не только Сибирского отделения — всей академической науки. Структурная перестройка наших центров — не самоцель, она ориентирована на конечный результат — увеличение темпов и масштабов передачи научных достижений в народное хозяйство. Мы развиваем самые разнообразные — и уже сложившиеся, и новые формы взаимодействия с народным хозяйством, однако считаем все же главным наращивание собственной базы. Сегодня в отделении работает 9 конструкторско-технологических организаций, три опытных завода, ряд инженерно-технических центров. Но это позволяет обеспечить конструкторско-технологической проработкой лишь часть создаваемого научного задела отделения.

— И вы решили обратиться в правительство с просьбой об инвестициях. Сейчас все говорят о самостоятельности, но по-прежнему стремятся отхватить лакомый кусок от бюджетного пирога. Поневоле вспомнишь поговорку — нашли топор под лавкой. Почему бы вам не пойти по другому пути — продавать результаты исследований, а на вырученные деньги укреплять конструкторскую и опытно-производственную базу!

— Мы так и поступили бы, если бы в стране действовала отлаженная экономическая система научно-технического прогресса. Тогда отделение, видимо, смогло бы в значительной степени само финансировать запланированные стройки. Хотя это ошибочный путь для академической науки: он привел к гибели фундаментальных исследований. Да и в прикладной науке осуществить в полной мере такой принцип ни сегодня, ни в ближайшей перспективе невозможно. Нет рынка научной продукции, и прибыль от ее реализации в народном хозяйстве в институты практически не попадает. А она во многих случаях весьма значительна. Вот пример — в прошлом году НПО «Алтай» впервые в мире начало производство ультрадисперсных алмазов по технологии, в основе которой лежат научные разработки Института гидродинамики им. М. А. Лаврентьева. Себестоимость килограмма таких алмазов во много раз ниже, чем их цена на внешнем рынке, следовательно, прибыль весьма значительна. Выход напрашивается сам собой — создавать совместные предприятия с зарубежными фирмами и таким образом решать финансовые проблемы. Мы, кстати, уже встали на этот путь. Могу назвать советско-западногерманский томографический центр, советско-югославскую фирму «Цета», советско-болгарское объединение «Зонд». Полагаю, что примерно половину средств, нужных для дальнейшего развития научно-производственной базы отделения, мы сможем получить через собственные и совместные предприятия. Но ключевые разработки, революционизирующие производство, мы предполагаем, пусть и с ущербом для себя, передавать нашей промышленности, прежде всего конвертируемой ее части, помня о государственных интересах.

— Наращивая конструкторскую, технологическую, производственную базу, сибирские ученые получат реальную возможность превратить отделение в реального производителя наукоемкой продукции, а его центры — в своего рода «технополисы». Но для этого тоже потребуется структурная перестройка...

— Бесспорно. Основными структурными единицами центров вместо научно-исследовательских институтов должны стать НТК-научно-технические комплексы, включающие в себя наряду с институтом конструкторско-технологическую организацию и опытное производство. Сейчас в отделении уже работают десять таких НТК. Их прообразом в Сибири стал Институт ядерной физики СО АН СССР, разработки и изделия которого, используемые промышленностью, дают сотни миллионов рублей экономического эффекта за пятилетку. Мы рады, что Совет Министров СССР одобрил линию на развитие НТК. Это очень важно, поскольку их создание связано с определенными трудностями. Если на хозрасчетные конструкторско-технологические и опытно-производственные организации распространить Закон о государственном предприятии, интересы их коллективов могут весьма сильно разойтись с задачами, ради которых и создаются такие организации, с позиции сиюминутных интересов выгоднее «эксплуатировать» уже освоенные разработки, чем осваивать все новые и новые. Повысить продуктивность и престижность работы ученых «на периферии» поможет создание на базе ряда институтов, занимающих передовые позиции в мировой науке, международных исследовательских центров. Здесь есть серьезные перспективы — так, уже плодотворно работают ученые многих стран в Байкальском центре экологических исследований, хотя его статус официально пока не оформлен.

— В свое время много говорилось о комплексной программе «Сибирь». Сейчас о ней и вовсе не вспоминают. Если откровенно, она приказала долго жить!

— Пока еще нет, но так может случиться. Хотя эффективность координации научных исследований в рамках этой программы весьма высока. Приведу в качестве примера результаты двух совместных работ, проведенных совместно с учеными и производственниками Министерства геологии СССР. В прошлом году на XXVIII Международном геологическом конгрессе они были отмечены в числе важнейших достижений этой науки за последнее время. Первая — научное обоснование перспектив нефтегазоносности древних докембрийских отложений Сибирской платформы, которое содействовало открытию свыше тридцати месторождений нефти и газа, в том числе таких, которые обещают быть особо крупными. Вторая — открытие и исследование в Северном Казахстане включений алмазов в породах метаморфического типа, не связанных с трубками взрыва. Однако с переходом на новый хозяйственный механизм стали быстро нарастать трудности в привлечении средств министерств и предприятий на финансирование этой программы. Фактически под угрозой само ее существование.

— Валентин Афанасьевич, перестройка обнажила серьезные просчеты в размещении и строительстве крупных промышленных предприятий — и с точки зрения территориальных связей, и с позиции экологической опасности. Сибирь — не исключение, сейчас, в сущности, идет ревизия всего ее хозяйственного потенциала.

— И мы все чаще вынуждены «тушить пожары», хотя у отделения есть серьезный задел проработок концептуального плана. «Пожарный» характер работы обусловлен стремительно растущим числом обращений к ним местных органов Советской власти, поручений правительств СССР и РСФСР. И если раньше мы занимались анализом и прогнозом развития отраслей промышленности, краев, областей, то сегодня центр тяжести сместился на конкретные предприятия, районы, ситуации. Оперативные и долгосрочные требования к науке стремительно растут. Пока отделение, хотя и с большим трудом, справляется с лавинообразным потоком заданий по этому кругу проблем. Чтобы вырваться из «пожарного» режима, мы стремимся заложить организационные основы системного обеспечения потребностей региона в научном анализе и прогнозе. Например, развернули экологическую паспортизацию крупных предприятий, в научных центрах создаем подразделения, ориентированные на проблемы промышленной экологии, специализированные базы экологических данных — всего не перечислишь.

— Но обнаружились и «белые пятна», судя по тому, что вы считаете необходимым создать еще три научных центра...

— Они действительно необходимы, и мы благодарны правительству за поддержку. Новые центры будут созданы в Тюмени, Кемерове и Омске. Соответствующая кадровая и некоторая материальная база в этих городах заложены в предшествующие годы. Но для ее развития нужны дополнительные капиталовложения и средства на научно-исследовательские работы. Новые центры будут ориентированы на научные проблемы нефтегазохимии, угольной промышленности и углехимии, а также машиностроения.

Беседу вел Г. Ломанов

На пороге третьего тысячелетия // Правительственный вестник. — 1990 г. — N 24(50).