Ф.С. Валеева
ЛУЧ СВЕТА

В школе мне учителя говорили, что я должна стать писателем. И я отправила свои документы из районного центра Набережные Челны в Казанский университет на филологический факультет. А самой мерещились мосты, на них - кружевная тень от деревьев, и будто бы это я их построила.

Встреча Нового года. Слева направо: Нина Леонова (Крюкова), Люся Трут, Владимир Шумный, Зоя Панфилова (Бандура), Флера Валеева.

Я поехала на пароходе по Каме, забрала документы из Казанского университета, и мы с подругой поехали дальше, в Москву, она - в Кинематографический институт, а я - в Архитектурный. До начала вступительных экзаменов оставалось три дня. Я пришла в подготовительный зал рисунка, села рисовать капитель. Подошел ко мне преподаватель. Спросил, рисовала ли я когда-нибудь с натуры. Я ответила, что нет, никогда. "Это видно, у Вас совсем нет техники, но очень хороший глазомер", - сказал он. "Что же мне делать?" - "Не знаю, попробуйте". Я пошла в деканат. Там на стене висели рисунки гипсовой головы Сократа. На одном рисунке стояла оценка пять, на другом - три. Я долго рассматривала их, но разницы не нашла.

Я решила остаться в Москве, устроиться работать на стройку и ходить по вечерам рисовать в подготовительный зал Архитектурного института. Но, когда я никуда не поступила, то задумалась о смысле жизни. Первый раз эти мысли приходили ко мне в шестнадцать лет. Теперь они вернулись снова. Кроме того, среди московских камня и асфальта у меня началась тоска по живому кусочку земли. В памяти всплывали картины из детства. Я отворачиваю булыжник на сопках (Владивосток - отец мой был военным) и замираю перед кишащей под ним жизнью. Или - еще картинка (г. Ош, Киргизия). Я лежу на мостках пруда и вижу, как буквально у меня на глазах из икринок вылупляются головастики. Тоска по природе и мучительный вопрос о смысле жизни оказались для меня самыми важными, важнее, чем, кем быть. Совершенно сознательно я пришла к тому, что все о жизни я узнаю на факультете биологии.

В 1953 году я поступила в Московский университет на биолого-почвенный факультет. Училась я плохо, многого не понимала. Например, в учебнике "Генетика" Турбина (ученика Лысенко), по которому мы тогда учились, я читала: "Наследственность - это способность организма требовать для своего развития определенных условий". А в примечании внизу страницы мелким шрифтом было написано примерно так: "А вот вейсманисты-морганисты под наследственностью подразумевают какую-то частицу (ген), так они - идеалисты...". Как же так? В моем понимании получалось наоборот. Если "частица", то это материально, а если "способность", то это абстрактно, идеализм. Подруга моя Люся Немцева возмущалась: "Что ты, как древнегреческий философ, сидишь. Тебе надо сдать. Понимаешь?" Я этого тоже не понимала. Я очень серьезно ко всему относилась. Все шли сдавать экзамен, а мне ставили двойку за неявку. Или еще. Исторический материализм. По моим размышлениям, получалось, что между идеализмом и материализмом нет границы. Гегель мне был понятней, чем Маркс. Не умея повторять то, что я не понимаю или в чем сомневаюсь, пытаясь связать концы с концами и не успевая это сделать, я снова приобретала "хвост". А вот такие предметы, как "Низшие растения" (учебник Курсанова, кажется), где не было придуманных концепций, помогали видеть все, чем чуден и славен живой мир. И микроскоп, уже на кафедре эмбриологии, позволял заглянуть за горизонт. И все это время я продолжала рыскать по библиотекам и букинистическим магазинам в поисках книг о смысле жизни.

Помню такой эпизод. Меня не допускают к сессии, потому что я не сдала зачеты. Вызывают меня на Бюро комсомола. И наш комсорг Сережа Чепурнов спрашивает меня: "Почему Вы не сдавали зачеты? Чем были заняты?" - "Я искала смыс жизни", - отвечаю я. "А почему Вы к нам не пришли. Мы бы Вам объяснили, в чем смысл жизни", - сказал Чепурнов. Недавно, в одну из наших пятилетних встреч однокурсников в Москве я напомнила Сергею об этом эпизоде. Он, сконфузившись, вздохнул: "Ох, молодость глупая. Вы знаете, у меня есть друг - батюшка Борис (имя точно не помню. - Ф.В.), так он написал книгу о смысле жизни. Я Вам ее пришлю".

И еще вспомнилось. Учился у нас на факультете курсом старше поэт и композитор - Шангин-Березовский. Мы всегда пели его песни. Например, "Не грусти и не плачь, как царевна Несмеяна". Так вот. Потом, когда я была уже в Академгородке, я прочла в журнале "Химия и жизнь" (номера сейчас не вспомню) заметку о Шангине-Березовском.

		Валеева Ф.С. Луч света // Выпускники МГУ в Новосибирском научном центре СО РАН. 1957-2007. - Новосибирск: Гео, 2007. - С.142-143.

ОГЛАВЛЕНИЕ